Несмотря на чрезвычайную плодовитость осетра, количество его значительно уменьшается с каждым годом. Главным истребителем этой рыбы является человек, так как хищники опасны для него только первое время.
Л. П. Сабанеев, 1892
В XIX в., после Всемирной выставки в Париже, русский осетр и русская икра стали визитными карточками России на мировом рынке продовольствия. Тогда Каспий давал 50 тыс. т осетрины - красной, как ее называли, рыбы. А в конце XX - начале XXI в. только в период с 1985 по 2002 г. производство черной икры упало с 3 тыс. т до 145 т. В наши дни более половины легальных продуктов красноловья экспортируется из Ирана, что тем не менее не мешает россиянам по-прежнему относить их к числу национальных символов. За право вылова квот, выделенных Астраханской области в 2003 г., рыбопромышленники заплатили 8 млн. рублей. Смешные деньги для столицы черной икры XIX века! Впрочем, и лимиты невелики - 429,16 т для всей Российской Федерации, причем более половины их выделены для исследований и воспроизводства белуг, осетров и севрюг или...?
Как их теперь называть?
Среди биологов существует грустная шутка, что видом нужно считать то, что таковым считают два хороших зоолога, а систематика осетровых Каспия всегда была непростой научной задачей. Парные виды русских и персидских осетров, белуг и севрюг, стерлядей и шипов описывались многократно. Рыбацкие названия каспийских осетров (шип, пиковка, чалбыш, шеврига, Николин беляк, белуга, белужатник, боярин и т. д.) сложились к XVIII в., и вплоть до XIX в. естествоиспытатели часто признавали их приоритет, записывая на латыни.
Осетриков по 12—25 кг, которых ловят теперь каспийские рыбаки, называть «русскими», право, неудобно. Еще в XIII в. на Средней Волге встречались осетры длиной 3 м. В XVIII в. они еще попадали в белужьи аханы (сети), в ячею которых проходили плечи взрослого мужчины, а в XIX в. через ячею осетровых сетей должна была проходить голова взрослого человека, что позволяло уходить из них рыбам меньше 60—80 кг весом. Чалбышами называли осетров–недомерков, а их мелкая икра считалась «незрелой».
Сейчас под название «белуга» подпадают рыбы весом от 15 до 300 кг. Таких рыб волжские рыбаки называли белужатниками, уральские казаки — беляками, а промышленники — полумерными. Белужатники были вшестеро крупнее беляков, но различие было не только в размерах. Белужатников ловили в конце марта — начале апреля, беляки шли на нерест на две недели позже и всегда вслед за воблой. Во время хода на нерест белужатники терлись жучками о речной лед, беляки — о речное дно. Рыбаки очень хорошо знали об этих особенностях, и лишь значительно позднее ихтиологи выделили уральских белужатников в особую группу белуг.
А вот какую рыбу волго–каспийские рыбаки во второй половине XIX в. называли белугой, а много ранее — «урлюк», хорошее представление дают поговорки, например такая: «Поймать бы белужку да икры кадушку». Кадушка — когда на 10, а когда и на 20 ведер — была полна икрой размером с горошину. В античные времена в уловах на Дону каждая шестая белуга достигала в длину более 4 м, а в средневековье на Средней Волге каждая пятая рыбина была длиной 4 — 6 м. В XVIII в. в присутствии академика С. Г. Гмелина всего за 2 часа было выловлено 500 белуг от 655 до 820 кг весом. Достоверно известно о поимке самки длиной 6,5 м и весом 1840 кг. А за весь ХХ век имеется всего около двух десятков достоверных сообщений о вылове рыб более 600 кг. В 2000—2001 гг. присутствие белуг в волжских уловах уже едва ли просматривается. Этой уникальной рыбе редко удавалось доживать до старости, несмотря на то что она очень редко посещает нерестовые реки.
Почти не осталось в волжских и уральских уловах настоящих севрюг (шевриг), которые стремятся продолжить свой род гораздо чаще. Сейчас севрюгой называют рыбу, которую раньше уральские казаки именовали николиным беляком. Она заходила в Урал и Волгу на нерест через 2 недели после хода севрюг — во второй половине мая, аккурат к Николину дню. Несмотря на внешнее сходство с севрюгами, николины беляки редко достигают веса 20 кг, в то время как в прошлом севрюг лавливали до 2,5 м в длину и весом по 60—70 кг. Икра у николина беляка мелкая, в ней иное соотношение жиров и белков, а потому и совершенно особый вкус, поэтому если она попадает в банки с севрюжьей и белужьей икрой, то получается смесь, которую вполне можно назвать не икрой, а «ершом».
Персидский осетр был описан не в Иране, а из реки Урал. В родной реке он размножался исключительно весной. Подобный ему осетр мешедесерский — летом. В Куре сначала нерестился типичный шип, а позже шип Державина. На Средней Волге нерестилища использовали белуга и боярин, а на смену им подходили чалбыши и белужатники. На Каме и Вятке сначала размножалась стерлядь, а спустя неделю начиналось икрометание пиковок. В реках Каспия в конце лета — в начале осени появлялось потомство николиных беляков, белужатников и мешедесерских осетров. Таким образом, в реках Каспия, Черного, Азовского и Средиземного морей в ледниковые периоды и в периоды глобальных потеплений работал живой конвейер, в котором принимало участие значительно большее число видов осетровых, чем считается в настоящее время. Сходные внешне рыбы существенно разнятся икряностью и весом, одни дают жирные балыки, у других диетическое мясо. Это настоящие разные виды, появление которых было предопределено бурной геологической историей средиземных морей Евразии. И именно этот живой конвейер обеспечивал фантастические уловы осетровых в сравнительно недалеком прошлом.
Ни белужка, ни севрюжка
Икрометание сотен тысяч рыб в северокаспийских реках проходило столь организованно, что обычно занимало у каждого вида всего по 3—5 дней, редко растягиваясь на 20—25 дней. Биотермометры осетровых реагировали на перепад температур в десятые доли градуса, а фотометры позволяли определять перепады глубин до метра. В естественных условиях барьеры между осетровыми рыбами были столь разнообразны и столь неуловимы, что часто их считали несущественными. Однако с неизменным постоянством на смену боярину, который нерестился глубже 4—5 м, спустя 5—10 дней подходили персидские осетры, которые откладывали икру ближе к берегу. Позднее их сменяли чалбыши, а совсем на мелководье у берегов нерестились только пиковки. Если сравнить Волгу с многоэтажным домом, то одни виды осетровых искали партнеров для продолжения рода едва ли не на крыше, другие — в глубоком подвале. Поэтому помеси осетровых в природе встречались среди молоди единицами на сотни, а среди взрослых рыб — на сотни тысяч особей. Рыбаки их хорошо различали, но всегда давали им обидные названия — выродки, князьки и тому подобное.
Массовым оружием уничтожения осетровых стали не только строительство плотин и загрязнение нерестовых рек, браконьерские рыболовные сети и вселение чужеродных видов, но и попытки искусственного воспроизводства. Метод академика А. Н. Державина, согласно которому осетровых рыб содержали в прудах до наступления естественных нерестовых температур, копировал природные процессы, но когда в Отечестве были собственные пророки? Атомная бомба для мира осетровых была изобретена в Бразилии. В СССР ее назвали гипофизарными инъекциями и взяли на вооружение, признав метод Державина нецелесообразным. Искусственное воспроизводство было направлено на получение потомства белуг (и белужатников), севрюг (и николиных беляков), осетров (четырех — пяти видов). Стимулирование рыб гормонами позволяет получать половые продукты в нужное время и в нужном месте, но эта имитация процесса размножения сломала межвидовые барьеры, созданные Природой.
Получение помесей осетровых было частью рыбоводных программ СССР. Самыми известными из них являются бестеры. Мальки одной разновидности бестера были обычны среди князьков волжских стерлядей еще в XIX в. Появление трех других стало возможным только искусственным путем. Помеси всегда отличаются от родителей темпами роста, поэтому для искусственной молоди осетровых придумали термин — разнородные. Раньше их получали стихийно, ныне этот процесс научно обосновывают. Однако даже в товарных хозяйствах у бестеров были проблемы в воспроизводстве себе подобных, а быстрорастущие гибриды осетров и стерлядей оказались стерильны в первом поколении. Только за первый месяц жизни гибель среди тривиальных помесей чалбыша с мешедесерским осетром была в семь раз выше, чем среди чистокровных потомков тех же материнских видов, полученных при невероятном стечении обстоятельств. Дамоклов меч Природы постоянно уничтожал подобных созданий. Нередко через шесть месяцев в живых остается только один из ста экспериментальных гибридных осетров.
Как аукнется, так и откликнется — месть Природы за победы над собой не заставила себя долго ждать. Она в срок вернулась в сети рыбаков меньшими уловами (помеси и молодь с ОРЗ менее жизнеспособны), к рыбоводам — дефектной икрой (Природа немилостива к разнородным созданиям), к технологам — расползавшимися тушами (из–за биохимического нарушения обменных процессов у гибридных форм). Эти взаимосвязанные явления были названы миопатией, единственную причину которой было очень удобно увидеть в токсическом загрязнении. Очевидно, что непреднамеренная массовая гибридизация не может объяснить всех бед красноловья. Однако миопатии не слишком распространены среди волжских стерлядей, живущих, по представлениям токсикологов, едва ли не в сточной канаве Каспия. Ее впервые отметили среди севрюг и осетров, позднее у белужатников и только на рубеже 1990–х стали встречать массовые пороки икры белуг (не в реках, куда этим позднеспелым рыбам еще не пришла пора идти на нерест, а в Каспии). Очень трудно оценить долю гибридных форм среди осетров, но в последние десятилетия ХХ в. от 40 до 90% «белуг» и «севрюг» в уловах были представлены искусственными породами. Два поколения из трех в ремонтном стаде волжских ОРЗ — белугобеляки и белякобелуги. Одни очень быстро растут и взрослеют, другие радуют создателей многообразием биохимических показателей... до поры и времени.
В XXI в. говорить о естественном размножении осетровых в каспийских реках вряд ли приходится. За 2001 г. под плотиной Волгоградский ГЭС были учтены всего 1 личинка осетра и 9 стерляжьих. Редкая шеврига и николин беляк доплывут до середины Урала и тем более до нерестилищ Аракса. Поэтому будущая трагедия каспийского красноловья — в мальках, десятками миллионов выпускаемых из российских и азербайджанских, иранских и казахстанских рыбоводных заводов. Здесь получают уже вторые и третьи поколения помесей. Процесс кровосмешения на азовских ОРЗ отличался деталями, но доля искусственного воспроизводства азовско–черноморских осетровых была несравненно выше, чем каспийских, и где сейчас осетровые Азовского моря? Конечно, удобно считать, что в сетях браконьеров. А оставшегося богатства Каспия хватит на ближайшие полтора десятка лет (при самом благоприятном стечении обстоятельств).
Казнить нельзя помиловать
Перспективы спасения моря осетровых ясно демонстрирует неспешное движение телеги с проектами межгосударственных соглашений о биоресурсах Каспия. Лебедь, рак и щука дотянут ее к финишу и в прямом, и в переносном смысле. День, когда Прикаспийские государства будут импортировать эрзацы своего достояния из новых икорных столиц мира, не за горами. До этого времени они будут торговаться друг с другом за долю в увеличивающихся лимитах вылова из сокращающихся год от года, подобно шагреневой коже, запасов. На торгах представители национальных ведомственных институтов будут наперебой рассказывать, как должны вырасти уловы. После путины они объяснят, как уловы падают и почему дело обстоит именно таким образом, обвиняя во всем погоду и энергетиков, рыбу и рыбаков. И это закономерно, поскольку поведение многокомпонентных систем невозможно прогнозировать, исходя из убогих представлений и отрывочных сведений. Кстати, только для оценки численности уральских белуг изымалось 12—19% нерестовой части популяции. И если таков пресс научных исследований, то каково же воздействие промысла?
Принято считать, что при красноловье допустимо изымать 60% рыб, идущих на нерест. Но выполнить государственный план в советские времена было обязанностью, а перевыполнить — честью. Поэтому еще в конце 1960–х годов редкому волжскому осетру удавалось зайти на нерест второй раз в жизни. В 1971—1979 гг. перелов уральской севрюги составил треть от рекомендуемого уровня. В 1980–х годах для поддержания волжского красноловья приняли, что белуги потеряли здесь все нерестилища. Для доказательств исключительной роли искусственного воспроизводства даже не потребовалось манипулировать опубликованными цифрами. Просто стали считать, что вклад ОРЗ составляет не 50, а 100%. После этого отпала необходимость выпускать из промысловой зоны оставшихся белужатников.
Сейчас над Каспием звучат последние удары колокола, но их стараются не слышать. Прекращение промысла сельдей в Волге списали на последствия сейсмической разведки, а гибель кильки объяснили ядовитым дыханием Земли. Полноте, господа... В Каспии доживают свой век последние поколения сельдевых, которым удалось пережить вторжение вселенца — гребневика мнемиопсиса. Очень удобно считать, что эта очередная напасть была занесена нефтяными танкерами. Возможно. Но более вероятно, что «медуза–горгона» появилась при очередной безуспешной попытке улучшить кормовую базу русского осетра, которого выловили еще в 1970–е годы. Сбор материала для плановой акклиматизации моллюска лентидиума проводился в Азовском море в 1990 г., как раз в то время, когда там отмечалось массовое развитие вселенца — от берегов Северной Америки в Черное море. В 1995 г. мнемиопсиса впервые зарегистрировали в Иране, в 1999 г. — в Туркмении. А уже в 2000 г. он превратил в слизь воды Каспийского моря. Очередные обещания, что в нем и сельди появятся, и вселенца удастся уничтожить с помощью другого комка слизи, абсолютно беспочвенны. Субтропический гребневик Бероэ, которого призывают на роль спасителя, плавает в каспийской воде, но не может в ней размножаться. Так нужно ли делать как всегда, чтобы стало еще хуже? Нужно ли годами проводить исследования, чтобы убедиться в этом окончательно?
После организации промысла килек красноловье ощутимо сократилось за счет хищных белужатников. Аналогичное явление было отмечено во второй половине 1930–х годов после сокращения запасов каспийских сельдей в результате очередной попытки преобразования Природы (тогда вместе с кефалью в Каспий была занесена диатомовая водоросль ризосоления). Крупные каспийские сельди отнюдь не долгожители, и на вторжение чужеродных водорослей они отреагировали практически мгновенно. Сейчас бескормица лишила хищных волжских сельдей возможности продолжать свой род всего за год. В первой трети ХХ в. легко брали по 320—100 тыс. т сельди, а в 2002 г. рыбаки ОАО «Каспрыбхолодфлот» сумели поймать лишь половину из приобретенных 210 т научных квот, несмотря на обещания, что ежегодно можно изымать 50, 30 или 10 тыс. т сельди. Результаты катастрофические — в первую очередь для хищных видов каспийских осетровых, потребляющих главным образом килек и сельдей.
Агонии аральского красноловья предшествовала пятилетка относительно стабильных и рекордных по тем временам уловов шипа (аж по 2—6 т в год против 300—399 т в первой половине 1930–х годов). В это же время там выловили десятки осетров и севрюг, несмотря на многолетние перевозки в Арал молоди с каспийских ОРЗ. А ведь по самым скромным подсчетам, из 3 млн. выпущенных мальков там должны были поймать не менее 15 тыс. товарных рыб. Результаты аральского эксперимента были уничтожающими для теоретической концепции пастбищного осетроводства, наглядно показав процент выживаемости молоди, полученной путем искусственного разведения. Однако эти результаты были полностью списаны на экологический кризис, начало которому положили специфические паразиты — сосальщики осетровых, которые появились там в 1934 г. сначала вместе с севрюгами, а потом и вместо них. В 1936 г. они в буквальном смысле этого слова обескровили сотни тысяч аральских шипов. Какое новое биологическое оружие массового уничтожения осетровых завезут вместе с гребневиком Бероэ и по кому будет нанесен очередной удар?
Каспий, искалеченный десятками безответственных экспериментов, трудно сравнивать с Аралом и Азовом. Ближайшие годы станут переломными и в каспийском красноловье. При сверхоптимистическом варианте расчетов современная каспийская биосистема способна ежегодно обеспечить вылов 1,5 тыс. т осетровых. Это принципиально не отличается от нынешних легальных уловов. Но они могут достигать этого уровня только при воспроизводстве чистых линий. Уловы помесей могут сократиться до нескольких десятков тонн уже в ближайшее десятилетие. Поэтому у рыбопромышленников, икорных королей и баронов осталось не много времени, чтобы спасти свой бизнес. Очевидно, путь к спасению — в создании товарных хозяйств, где можно выращивать и, образно выражаясь, доить осетров.
Трагедия товарного осетроводства не только в отсутствии полноценных производителей, плохих кормах, невостребованности сотен отечественных и зарубежных новаций, но и в неосуществимых обещаниях. Общеизвестные сведения, положенные в основу концепции товарного осетроводства, далеки от реальности. Лишь немногие чистые линии осетровых способны жить в болотцах, именуемых прудами. Далеко не все могут зимовать подо льдом и переносить прогрев ее в летнее время. Они слишком разные, чтобы потчевать их одним хлебом. Астраханские осетроводы обещали, что они смогут вырастить 1 тыс. т каспийских осетровых к 2002 г., а получили в 110 раз меньше. Поэтому пока приходится признать, что надежды на создание так называемых «живых банков» каспийских осетровых почти столь же фантастичны, как и фильмы о Парке юрского периода.
В отличие от России, за рубежом предпочитают выращивать генетически однородных белого тихоокеанского осетра и ленского хатысь, а не выродков с каспийских ОРЗ. А ведь понто–каспийские осетры могли бы стать идеальными объектами для введения в культуру, хотя это не простая задача. Некоторых из них можно выращивать, используя корма, технологии и инженерные решения, десятками лет апробированные при выращивании атлантических лососей, для других пригодны только пионерные отечественные разработки. Уникальную каспийскую биосистему невозможно воспроизвести полностью, но при подборе соответствующих условий одомашненные виды (одни через 4 года, другие через 15—25 лет) начнут производить икру. У одних икринки размером с жемчужину, у других — с маковое зернышко, но и та, и другая икра будет стоить на вес золота, причем не в переносном, а самом прямом смысле слова. И времени на то, чтобы понять это, остался один миг. Живая слизь и сети рыбаков уже в ближайшие несколько лет могут уничтожить последние поколения осетровых, среди которых еще сохранились немногочисленные бриллианты чистой воды.
P. S. На Международной рыбопромышленной выставке «Рыбпром—Экспо 2005», прошедшей в ноябре 2005 г. в Москве, впервые в истории России была представлена импортная осетровая икра. Она получена в г. Демнин (Германия) европейским филиалом американской компании CAVIAR CREATOR Inc. от сибирских осетров, родившихся во Франции. Корпорация, основанная всего 5 лет назад, ныне поставляет деликатес на рынки Европы, Азии, США и Новой Зеландии. На очереди Россия.
С автором статьи Анатолием Геннадьевичем Тарасовым можно связаться по электронной почте: swwm@mail.ru
» Вернуться
|
